]]>

Делегация столичных онкологов проверила работу первого и пока единственного в России Челябинского окружного онкодиспансера. Ее возглавлял всемирно известный специалист, 30 лет руководящий НИИ онкологии имени Герцена, академик РАМН Валерий Чиссов. Валерий Иванович дал эксклюзивное интервью сайту mediazavod.ru

– Онкологические заболевания занимают второе место по причинам смертности в России, их лечение – одно из самых дорогостоящих, поэтому борьба с ними включена в национальный проект «Здоровье», – говорит Валерий Чиссов. – В 2009 году в его рамках началась закупка оборудования для онкодиспансеров в 11 регионах страны, федеральный бюджет выделил для каждого около 448,5 миллиона рублей. В Челябинской области создан первый в России окружной онкодиспансер, получивший на закупку дорогостоящего оборудования для эндоскопии, ультразвука, лучевой терапии и морфологии порядка 872 миллионов. Регионы участвуют в программе на условиях софинансирования, то есть около 70 процентов средств выделяется из федерального бюджета, оставшаяся сумма – из местного. Программа рассчитана до 2015 года.

Первый окружной онкодиспансер насыщен более сложной дорогостоящей аппаратурой, для него подготовлены высококвалифицированные кадры. Челябинская область – один из немногих российских «доноров», это было одним из аргументов при выборе окружного диспансера. Под руководством губернатора Петра Сумина проведена колоссальная работа. Мы сегодня посетили областную больницу, детскую больницу, кардиоцентр, жилой дом для сотрудников. Такого понимания и заботы о будущем медицинских учреждений я не видел нигде в стране. Ваш онкодиспансер, в который входит ПЭТ-центр, по уровню оснащения не уступает федеральным центрам, многие даже превосходит. Задача его коллектива – освоить все это инновационное оборудование и начать работать на полную мощность.

– В чем особенность национальной программы против рака, в которой уже участвует наша область?

– Раньше считалось: достаточно построить диспансеры, чтобы улучшить работу онкослужбы. Но мы, онкологи, являемся уже получателями той «продукции», которую поставляют нам врачи первичного звена. Если наладим цепочку от смотрового кабинета, женской консультации, фельдшерско-акушерского пункта, участковой больницы по восходящей, тогда онкологи получат больных в ранних стадиях, когда лечение эффективно. Сейчас очень важно изменить психологию всех врачей, специалистов, работающих в области, добиться их онкологической настороженности. Если нам всем вместе удастся это сделать, то успех обеспечен.

Пятилетний срок, который принят для анализа, переживают 95 процентов пациентов. Но при раке III-IV стадий заболевания лечение оставляет желать лучшего, оно дорогостоящее. Несмотря на высокотехнологичное оборудование, героические усилия врачей, многие больные получают группу инвалидности, при запущенных опухолях выживает лишь один из трех пациентов.

Корреспонденты любят говорить, что онкобольным не хватает лекарств. Мы проанализировали ситуацию: если государство закупит для всех нуждающихся в стране на целый год только один препарат (а их сотни), то для этого нужно более 50 миллиардов рублей. Поэтому необходимо все-таки соразмерять возможное с разумным.

– То есть гоударство сегодня не может гарантировать бесплатного лечения рака? Насколько больной сам должен вложиться в свое спасение?

– Мы с советских времен привыкли: за все платит государство. Заболел гриппом, раком – несет ответственность государство. Ни одна страна в мире так к этому не подходит. Да, какую-то часть лечения оплачивает государство, и в разных странах каждый год на это выделяется определенная гарантированная сумма. Но она не покрывает всех расходов на лечение. Второй финансовый источник – страховка, взносы, которые постоянно платит сам человек. Третий – работодатель. Оплата лечения за границей складывается из многих источников, и если у человека нет денег, требовать чего-то бесполезно.

Иногда мы направляем больных за рубеж. Хотя сегодня у нас есть все возможности для лечения любого пациента, люди всеми правдами и неправдами добиваются возможности попасть к заграничным врачам, а потом поступают к нам обратно. Вот вам конкретный пример. У пациента был двусторонний рак печени. В зарубежной клинике его соперировали ровно на сумму, которой располагал больной, оставив то, на что у него денег не хватило. И никто не выступал: «Как так? Это антигуманно!»

– Сегодня наша медицина идет все-таки по этому пути?

– К сожалению, да. Еще и поэтому мы настойчиво говорим о целесообразности раннего выявления рака. Такое лечение будет значительно дешевле. Каждый рубль, вложенный в раннее выявление онкологии, окупается в зависимости от заболевания от 5 до 20 и даже 25 раз. Конечно, не сразу. Сначала, чтобы сформировать систему раннего выявления, государство вкладывает деньги. Потом, когда она будет работать как конвейер и больные вовремя пойдут лечиться, им не нужно будет тратить 300-400 тысяч рублей, а то и больше. Департамент здравоохранения, местный бюджет станут расходовать на лечение 25-30 тысяч, то есть в 10 раз меньше. При эффективной работе система раннего выявления должна постепенно окупиться.

– Раннему обращению к врачу зачастую мешает психология пациента, который панически боится идти к онкологу и всячески оттягивает этот страшный визит, надеясь на чудо.

– Про чудеса говорить не буду, не моя специальность, да я их и не видел. А психология эта очень странная. Бывает, даже мои знакомые, зная, что работаю директором института онкологии, просят, нельзя ли направить человека в другую клинику, чтобы не было этого названия. Отвечаю: не видел ни одного человека, попавшего в онкологическое учреждение, у которого бы произошло нарушение психики. Но видел тысячи, которые лечились в другом месте и со здоровой психикой находятся на том свете.

Как изменить этот вредный стереотип? Нас приятно удивило: в Троицке, в смотровом кабинете показали памятки пациентам по всем локализациям рака. Причем это не кампанейщина, а планомерное санитарное просвещение населения при каждом контакте с врачом. Сегодня, когда элементы санитарной пропаганды утрачены, газетам, телевидению не надо стесняться говорить о приемах самообнаружения опухоли молочной железы, с гинекологом – о культуре воспитания подрастающей девочки, со стоматологом – о раке слизистых оболочек, с проктологом – о первых признаках рака прямой кишки (запорах и крови в кале). Говорить о простых, видимых глазу признаках, которые могут сотни людей спасти от запущенного заболевания.

Когда президент США Рональд Рейган заболел раком, он после операции (там, кстати, выписывают из больницы на третьи-четвертые сутки) выступил по телевидению и рассказал, как его лечили. Потом его жена Нэнси заболела раком молочной железы. И тоже публично рассказала, как ее спасали. После этого в Америке начался онкологический бум: люди просто повалили на обследование.

Вместо этого наше телевидение рассказывает о «врачах-убийцах», да еще и с такими обвинениями, как в сталинские годы. Ну и кто к таким врачам после этого пойдет? Пресса в свое время уже напугала людей, объявив рентген «опасным облучением». В результате заболеваемость туберкулезом возросла в 3,5 раза. Вот к чему это приводит. За рубежом врачи допускают не меньше ошибок. Были и сенатские слушания, и судебные процессы, в которых врачей обвиняли в большом количестве ошибок и в том, что они получают от больных очень большие гонорары. Наши врачи получают в десятки раз меньше, а ошибок совершают не больше.

– Скажите, как Россия выглядит по статистике заболеваемости и смертности от рака по сравнению с другими странами?

– По уровню заболеваемости и смертности мы находимся примерно в середине этой шкалы. За последние 10 лет прирост заболеваемости в России составил около 15 процентов, в то же время показатели смертности стабилизировались. Это следствие того, что злокачественные новообразования стали выявлять на более ранней стадии и продолжительность жизни естественно стала больше. Увеличилось количество диагностируемых пациентов, улучшились методы лечения. Я уже сказал нашему министру здравоохранения Татьяне Голиковой, что в ближайшие год-два резко вырастет заболеваемость раком и она должна этому радоваться. Значит, заработала национальная программа раннего выявления.

Но к сравнениям необходимо относиться осторожно. В тех же Соединенных Штатах нет общегосударственного канцер-регистра по всей стране. Он ведется лишь в отдельных штатах, причем по одному или нескольким онкозаболеваниям. Этим как раз занимается Международное агентство по исследованию рака (МАИР), специалисты которого скоро приедут в Челябинск посмотреть, как организован канцер-регистр, то есть регистрация всех онкобольных в регионе. Это очень важный этап, так как он позволяет минздраву области планировать свою работу: по заболеваемости, какие больные, лекарства необходимы, какое закупать оборудование, переучивать ли кадры, чтобы обеспечить поток больных (один уменьшается, другой растет). Мы недели три тому назад были в Лионе, где располагается это агентство. У них представление, что в России ничего нет: медведи ходят по улицам, люди щи лаптем хлебают. Вот мы и пригласили их в Челябинск, чтобы увидели, что в России тоже немало достижений.

– Судя по всему, вы вообще считаете, что у нас лечат нисколько не хуже, чем на Западе?

– Не только я так думаю. Хиллари Клинтон отправила своих консультантов в наш институт для изучения лучшей в мире системы борьбы с онкологией. Я уже говорил, наша система здравоохранения имеет свои преимущества по сравнению с западной. Потому что больной, попадающий в онкологическое учреждение, имеет возможность получить сразу три основных вида помощи – хирургию, лучевую терапию и химиотерапию. За рубежом можно попасть к химиотерапевту, и он будет вас лечить, хотя больному на первом этапе может быть лучше провести другой метод лечения или их комбинировать.

– Западная медицина лечит по стандартам. Нужна ли и нам стандартизация?

– Стандарты у нас подготовлены, сейчас они согласовываются и изучаются. Без них нельзя лечить? Можно. Но в случае судебных дел больной вправе спросить, почему его лечили не по стандартам. Да и руководителям здравоохранения на местах стандартизация позволяет четко контролировать, что делается в том или ином лечебном учреждении. Так что этот коллективный труд у нас завершен. С самыми большими трудностями в ходе его подготовки мы столкнулись не в хирургии и не в радиологии, они связаны с медикаментозным компонентом, в химиотерапии. Почему? Фармацевтические фирмы избрали очень хитрый ход: они организуют, поддерживают и финансируют добровольные сообщества больных раком, которые, в свою очередь, выступают в качестве рупора этих фирм в газетах и на ТВ. На самом деле это просто купленные «агитки». Мы, онкологи, прислушиваемся к фармацевтам. Но никогда не будет такого, чтобы фармацевтические фирмы диктовали, как нам лечить. Не фирма лечит больного, а врач.

– Но, случается, пациент недоволен своим доктором, а в областной диспансер на консультацию или обследование попасть не может.

– В помощь национальной программе есть приказ Минздравсоцразвития о порядке оказания онкологической помощи в стране, где четко прописан маршрут движения пациентов. Как только врач первичного звена заподозрил онкозаболевание, этот больной не остается без внимания. Он должен быть отправлен к онкологу, который обязан провести весь необходимый комплекс обследования и отвергнуть или подтвердить диагноз. Врач фактически занимается грамотной сортировкой больных. Если нет медицинских показаний, нужно объяснить это пациенту, а не направлять всех подряд в областную клинику. Все-таки больной у нас не должен управлять врачом.

– Наверное, это так, но ведь приходится учитывать и огромные очереди, не позволяющие больному вовремя попасть к вам в институт.

– Рассказы об огромных очередях в столичные клиники, о том, что попасть туда невозможно, в последние годы стали мифами. Это большое преувеличение! Да, есть отдельные виды процедур, обеспеченность которыми в России низка. Речь идет, например, о радионуклидной терапии щитовидной железы, костей скелета. Да, у нас удовлетворяется лишь пять процентов этой потребности. Население полностью не обеспечено ПЭТ-диагностикой, лечением на высокоскоростных линейных ускорителях. Традиционно на такие процедуры стоит очередь, но они являются вспомогательными, необходимы при запущенных процессах или когда существующие методы диагностики не могут распознать опухоль. Кроме того, стоимость ускорителей – от 8 миллионов долларов и выше. Но по большому счету все те квоты, которые по приказу Минздрава устанавливаются на наши федеральные клиники, полностью выполняются.

Есть регионы, которые испытывают потребность в дополнительных квотах – ее удается реализовать в конце года и дать всем нуждающимся возможность высокоэффективной помощи на нашей базе.

– Валерий Иванович, скажите напоследок, что помогает вам в 71 год оставаться в такой отличной форме: продолжать оперировать, ездить в командировки, читать лекции?

– Мне некогда заниматься собой – слишком много работы. Я люблю плавать в бассейне, стараюсь больше гулять, но это далеко не всегда удается. Что посоветовать читателям? Меньше ешьте, ходите пешком, спите не слишком много и занимайтесь любимым делом.

Справка

Валерий Чиссов – директор, главный специалист-эксперт онколог ФГУ Московский научно-исследовательский онкологический институт имени Герцена, академик РАМН, председатель правления Онкологического общества России, член правления Московского онкологического общества, член Европейского союза противораковых институтов, доктор медицинских наук, профессор, лауреат Государственной премии РФ. Опубликовал более 600 печатных работ, среди них наиболее значимые – «Атлас онкологических операций», четыре монографии, четыре руководства для врачей, 14 книг. Автор более 40 изобретений.

]]>

Источник: http://www.mediazavod.ru/articles/82532